Меню сайта

Форма входа

Категории раздела

Поиск

Мини-чат

Статистика


Присутствует всего: 1
Впервые на сайте: 1
Долгожданые гости: 0
Главная » Статьи » Письма

А если это любовь… Он — её разум. Она — его голос

«Я глупая, да?»

«Я ОДИН раз в интернате спросила, почему нам нельзя любить друг друга. Мы что, преступление делаем ? А они сказали: «Так не положено!» -обветренную, натруженную мужскую руку с большими мослами Катя, как птичка лапку, прижимает к груди патетическим жестом. Но нет, это не поза, это мышечный спазм. И слова её валятся неразборчивой кашей, с провалами-паузами, так, что знаки препинания я теперь расставляю просто по смыслу, а не по слуху.

Катя, вечная девочка 28 лет, мямлит. Но ошпаривает шекспировскими вопросами.

«А вы не знаете, почему мы не можем быть вместе? Это потому, что я глупая, да?» -она склоняет голову на бочок и смотрит долго, взглядом, ушедшим в себя, пока под Димой ходуном ходит инвалидная коляска: он так много хочет сказать! Но не может.

…Пасха, крашеные яйца. Апрель. Их время. Мы пьём чай в Катиной комнате в «девчачьем крыле». Катя нежно обнимает чайник, чашки, пакетик заварки… Хозяйничает. Её большие глаза блестят от радости, как будто в них постоянно играет солнечный свет. Дима подкатывает поближе к накрытому столу и что-то пытается мне сказать, но мычит. Катя кивает, тяжело всплёскивает руками и начинает медленно, почти по слогам переводить Димины звуки: «Сегодня мы с ним в первый раз завтракаем вместе!»

Первый завтрак — за 4 года. В палате центра реабилитации для инвалидов с ДЦП.

«Пока я спала, Дима приехал из своей палаты и положил мне на подушку подарок на Пасху!» — показывает она на кубик мыла в яркой обёртке. И — светится.

У них один диагноз. А жизни разные. И врозь. Только один апрель — их общий.

Нет больше такого времени и места, где их жизни могут пересекаться. У сироты, заложницы системы интернатов «глупенькой» Кати и домашнего мальчика Димы, прикованного к коляске.

Они родились такими на свет. Но доступа к нему им не дали.

Дом в апреле

«КО-РО-ЛЁ-ВА Е-ка-те-ри-на Вя-че-сла-вов-на» — старательно выводит Катя в тетрадке в клеточку, стиснув шариковую ручку, как будто она вот-вот убежит. Дима тянет шею, чтобы заглянуть на страничку, и судорога улыбки переворачивает его лицо. Он видит, что всё без ошибок, и от счастья начинает хлопать в ладоши.

В палате не раздаётся ни звука. Ладони попадают мимо друг друга.

«А ещё я могу «Дима» написать!» — говорит Катя, и Дима молча расплывается в улыбке. На его груди неснимаемо болтается на тёмном шнурке поживший мобильный телефон. Как униформа. Дими-на возможность «разговаривать», не открывая рта, его шанс быть услышанным. Он шлёт мне ликующую эсэмэ-ску: «Это я научил Катю буквам!» Аппарат скачет в его дрожащих руках, как скользкая рыба.

Одна Катя Королёва понимает Диму прямо так, на слух. Без всяких телефонов.

Хотя она и не умеет читать эсэмэски. И вообще читает с трудом. Благодаря Диме недавно только узнала, сколько часов и минут показывают стрелки на циферблате. Что такое электричество. Зачем нужны деньги. Что обозначают печати в паспорте и какие бывают названия стран. У неё ДЦП, и в свои 28 она всё ещё как в первом классе.

У Димы тоже ДЦП. Но он почти что профессор. Он без единой ошибки (только если когда дрогнет рука) зимними вечерами пишет на своём ноутбуке книгу про их с Катей любовь: «Я полюбил Катю с первого взгляда, когда она подняла слетевшую с меня шапку и надела её мне обратно…» В палате реабилитационного центра, где они познакомились четыре весны назад, он весь апрель учит её названиям городов, играет в магазин и рассказывает про метро, в котором сам никогда не был, но много читал в Интернете.

И я понятия не имею, как ему это удаётся.

Учить 28-летнюю девочку, которую никогда никто не учил. Государственную сиротку, которой с детства припечатали в историю болезни: «Умственно отстала. Необучаема». В интернатах Минздравсоцразвития нет даже школ. Что зря возиться… Вроде человек, а на деле лишь единица учёта. Биологический материал. И у выросшей Кати — ни знаний, ни профессии, ни собственной жизни, ни права на выбор. Ни даже самого этого выбора — она же не знает, как по-другому бывает на свете. Четыре стены интерната, палата для девочек — и так до конца.

Она хочет быть с Димой. И это единственное, что знает про эту жизнь.

Два беспомощных существа, которым заранее отрезаны все пути. Её никогда не учили, как жить в этом мире.

А он никогда этого не мог.

И только любви её не надо учить. Ведь в Кате, ещё девочкой брошенной государственной системой опеки в ведро с паршивыми яблоками, браком судьбы, — живая душа, большая и сильная, как её руки. А разумом её стал Дима. Как она — его светом. Его руками и ногами. И голосом его стала.

На целый апрель.

«Дима компьютер любит, — рассказывает она про него, изображая, как пальцы стучат по клавиатуре: для неё ноутбук — гимнастика пальцев. — А я всё по дому люблю… Посуду мою, делаю чай, помогаю Диме одеться, по вечерам надеваю ему лангетки на ноги, он встаёт в ходилку, и мы ходим по коридору. Он очень старается, потому что любит меня».

И так полвесны. Соединённые дугой коридора реабилитационного центра, в разных концах которого находятся их палаты, мальчи-

ковая и девчачья. Почти что дом. Апрельский курс реабилитации — ежегодная путёвка в счастье…

Язык дельфинов

А КОГДА он заканчивается, Диму мама увозит домой, в квартиру в подъезде, где нет пандуса, так что большого и взрослого сына она уже до следующей весны не сможет вывезти из дома. Катю забирают в психоневрологический интернат, где она живёт с 18 лет. Дима начинает набирать на своём ноутбуке кричащие обращения в общественные организации и просто к людям, а Катя натирает мозоли, ухаживая за лежачими больными.

И так до следующего апреля.

Потому что даже на Новый год Катю не отпускают в гости к Диме.

Потому что в интернате думают, что это не любовь. Они же больные, дэцэпешни-ки, этот Евдокимов и Королёва. Какая уж тут любовь…

Эти месяцы в разлуке, на разных концах Москвы, мне кажется, они общаются, как дельфины, которые издают никому больше не понятные звуки и слышат друг друга через многие километры густого пространства.

«Мы не можем друг без друга», — просто говорит «глупая» Катя. Мямлит. А я почему-то не знаю, куда деть глаза от такой обжигающей откровенности. Ведь Дима инвалид не тогда, когда не может выговорить мучающие его мысли или когда не может выйти из дома из-за отсутствия дурацкого пандуса. А когда он — минус Катя. Странно, что никто, кроме них самих, этого не замечает…

История Димы и Кати, которых вы никогда не встретите на улице и даже не сможете расспросить об их судьбе, на которой уже изначально поставлено клеймо: «Не суждено» — одна из тысяч, и эти тысячи — не увидеть и не услышать…

В следующем октябре Диме исполнится 34.

Категория: Письма | Добавил: Arion (24.08.2008)
Просмотров: 694 | Комментарии: 2 | Рейтинг: 0.0/0 |
Всего комментариев: 2
2 Ame  
0
я плакаль...

1 wildlife  
0
ого.... такой истории еще не слышал.... такое впервые... вот это...

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]